Челленджер - Страница 47

Включив комп, запускаю простенький анализ первой контрольной точки. На экране высвечивается график, и у меня перехватывает дыхание. Ноль информативных данных. Опомнившись, запускаю анализ второй. То же дерьмо. Третья точка. У меня постепенно темнеет в глазах. Четвертая. Пятая. Догоревший окурок обжигает пальцы, и я отшвыриваю его на пол. Шестая, седьмая… Я прогоняю точку за точкой, не в силах остановиться.

…Через полтора часа, окончательно отчаявшись, я оторвался от экрана, окинул невидящим взглядом свою берлогу, сгрёб остатки травы, дотащился до спальни и рухнул в постель.

Глава 12

I'm pushing an elephant up the stairs.

I'm tossing up punch lines that were never there.

Over my shoulder a piano falls,

Crashing to the ground.

R.E.M.

Субботний день пролетел за исследованием результатов. Не в силах смириться с провалом, я прямо с утра засел за компьютер. Поначалу картина казалась безнадёжной, но при последовательной проверке стали обнаруживаться вполне удобоваримые данные.

– Илья, ты снова опаздываешь? – Ирин звонок выдрал меня из дебрей прикладной математики. – Я же тебя жду!

Стремясь компенсировать вчерашнее, она договорилась оставить Алекса у подруги, чтобы мы могли провести вечер наедине. По пути было решено отправиться ко мне, заказать что-нибудь и посмотреть фильм. Пока я оформлял доставку, Ира успела задремать, свернувшись в кресле. Вопреки идентичности ситуации, сегодня меня это вполне устраивало, я приглушил музыку и продолжил бороться с результатами.

Это было малознакомое и приятное чувство – рядом спал родной человек, а я охранял её сон. После ужина мы завалимся смотреть мой любимый, давно ждущий своего часа для совместного просмотра, "Астенический синдром" Киры Муратовой.

Заслышав тарахтение мотора, я поспешил навстречу посыльному, чтобы не потревожить Иру шумом и разговорами, потом красиво разложил привезённую снедь и лишь затем разбудил мою соню. Поев, мы перебрались в спальню для продолжения культурной программы.

В конце первой части картины камера отдаляется – виден зал кинотеатра, вспыхивает свет и опускается занавес.

– …Мы ведь не часто встречаемся с кино действительно серьёзным… – запинаясь, мямлит конферансье. – Мы имеем сегодня замечательную возможность поговорить…

Зрители в кинозале шумно встают и принимаются озлобленно проталкиваться к выходу. Безысходный трагизм на фоне безразличия толпы, поданный в столь ироничной форме, неизменно вызывает во мне трепет и восхищение. Я оглядываюсь на Иру, ища сопереживания, и вижу, что она уже мирно посапывает.

– Зачем такое кино, про грустное? – брюзжит мужик в буром плаще. – Мне и без того неважно. Я на службе устал. Я развлечься хочу. Музыку послушать… А тут опять: ходют, ноют, хоронят, разговаривают про всякое…

– Лёш, ты устал. Лёш, как я люблю тебя! – жена берёт его под руку, прижимаясь поплотнее, в жужжащей массе разбредающейся публики. – Как я люблю твой запах. Сейчас бы умереть. Лёша-а-а… у тебя лицо… Ты похож на ангела…

Она трётся щекой о его плащ. Зал пустеет, и в кадре крупным планом появляется спящий, свесив голову набок, школьный учитель Николай Алексеевич. В заднем ряду вскакивает сержант.

– Взвод! Встать! – рявкает он. – Выходи строиться!

Ира и Николай Алексеевич синхронно встрепенулись. Солдаты, грохоча сиденьями, подхватываются на ноги. Николай Алексеевич ошалело сдирает с головы вязаную шапку и снова впадает в спячку. Ира поворачивается на другой бок и, уткнувшись мне в плечо, следует его примеру. Это уже перебор. Я отстраняюсь, вылезаю из постели, накуриваюсь до чёртиков и принимаюсь метаться по гостиной. Ирина выходка накладывается на раздражение и гложущее чувство вины по поводу проваленного опыта. Перебесившись, возвращаюсь в спальню, отодвигаю Иру к стенке и, упиваясь праведным гневом, продолжаю смотреть действительно серьёзное кино в гордом одиночестве.

* * *

Утром, не вслушиваясь, я отмёл Ирины оправдания, отвёз её домой и, вернувшись, вновь засел выяснять отношения с результатами. К вечеру вырисовались очертания удручающих итогов: приблизительно половина ещё подавала вялые надежды, остальное – вовсе никуда не годилось.

Это было фиаско. Я отказывался смириться и весь день вновь и вновь гонял тесты и скрупулёзно изучал данные. Пятьдесят процентов коту под хвост из-за каких-то багов! Моих багов! Хотя я десятки раз всё проверил и перепроверил! В важнейшем эксперименте, повторить который шансов нет и не будет. И это лишь предварительный анализ… Не исключено, что дальше станет ещё хуже, но для более подробного исследования требовалась аппаратура, и продолжить можно было только на работе. Я с ужасом думал, что нас могли подвести сенсоры и запороть ощутимый процент результатов… Хорошо, если не все оставшиеся пятьдесят. Могли подвести выбранные мной частоты, параметры и интенсивность импульса, да мало ли ещё что. Я представлял новые и новые возможные ошибки, и уже отчётливо видел, как у нас, а точнее у меня, в сухом остатке окажется полный ноль.

Тоже мне, соратничек! Как там я сказал, пожимая Ариэлю руку? "Теперь это наша общая война!" Вот и повоевали. Что и говорить, достойное выступление. У меня даже закралась подлая мыслишка заявить: мол, я предупреждал, что мы не готовы, и свалить вину на него. Но нет – восставала пресловутая гордость: я же сам на это пошёл. И я с извращённым сладострастием вонзал в себя колья уничижительных упрёков.