Челленджер - Страница 116

116

Но настаивать или уговаривать остаться – бессмысленно. Ничего путного не выйдет. Не тот случай… И невесть откуда всплывает давно затерявшийся в закоулках памяти вечер. Стылый ветер клонит сухую траву, ворошит и шуршит зарослями терновника на обрывистом склоне. Майя зябко ёжится, но она не тронется с места, пока не научит меня рассасывать облака. Её брови нахмурены, а взгляд устремлён на лохматую тучу.

– Майя, – шепчу я, – может выберем облако поменьше? Ты же вся продрогла.

Она оглядывается, и в глазах её мерцают угольки. Майя упрямо качает головой, возвращается к туче и, нахохлившись, надолго замирает. Не смея нарушать её сосредоточенность, я пялюсь на этот продукт конденсации водяного пара, в надежде хоть как-то поспособствовать… хотя, какой из меня помощник в таком деле…

Решив провентилировать тоску свежим воздухом, выхожу из дома, миную каменистую осыпь, спускаюсь к воде и плетусь, шаркая подошвами, вслушиваясь в шелест песка и монотонные всплески прибоя. Вдоль берега тянутся шеренги столбов, на которые крепятся солнечные зонты. По вечерам бриз усиливается, полотняные купола снимают, и остаются вкопанные в землю обрубки полутораметровой высоты, сиротливо торчащие нескончаемыми рядами. Я бреду между ними, слегка прихрамывая после вчерашнего, пропитываясь музыкой ветра и шёпотом океана, лижущего солёной пеной мокрую кромку суши.

Постепенно я различаю, что к шороху ветра то и дело примешиваются протяжные чистые звуки. Сперва ничего не разобрать, но вот тихое, как стон, гудение раздаётся издалека, а потом, с другой стороны, вторит долгий, низкий, вибрирующий вой. Я настороженно прислушиваюсь и улавливаю всё новые и новые ноты. Звуки диковинно сплетаются с порывами колючего бриза, вторя и перекликаясь с ними. Уловив чёткую ноту, быстро шагаю в её направлении, но она замирает задолго до моего приближения. Новый вздох слишком тих и тонет, прежде чем удаётся сфокусироваться.

Бестолково верчусь на месте, но вижу лишь ряды столбов. Трясу головой, отгоняя наваждение. Вдруг откуда-то слева вновь доносится негромкий, но отчётливый свист. Осторожно крадусь к нему, источник смещается. Ветер на мгновение затихает, я тоже замираю и жду. Новый порыв и новое жалобное завывание. Я резко оборачиваюсь. Исходя со стороны соседнего столба, звук подрагивает вокруг глубокой протяжной ноты. Иду навстречу, и он усиливается. Приблизившись, понимаю, что гудение льётся от самой металлической опоры. Она поёт, задумчиво и печально, отзываясь на танец потоков воздуха.

Присмотревшись, я соображаю в чём дело: в верхней части железной трубы расположен ряд отверстий для фиксации несущего зонт стержня. Воздух, обтекая полый цилиндр, создаёт вибрацию и рождает низкие подрагивающие тона, отдалённо напоминающие флейту, а вдалеке еле слышно откликаются другие. Я сажусь, прислонясь к столбу, и долго сижу, слушая мелодию ветра, песка и моря, в которую вплетаются тоскливые и прекрасные звуки. Весь берег, словно гигантский оргАн, переливается в ночной тиши, опустошающей душу, гармонией самой природы. И на глаза невольно наворачиваются слёзы, потому что этого для меня слишком много, и не с кем разделить эту неизъяснимую красоту.

Постепенно все чувства выветриваются, и внутри воцаряется тишина. Я прощаюсь с поющими столбами и иду домой. Возвращаюсь далеко за полночь и сразу падаю в кровать. Уснуть не удаётся, и я долго ворочаюсь, пытаясь отогреть окостеневшие пальцы. Зимой от одиночества постоянно мёрзнут ступни ног… Встаю, спускаюсь в гостиную, выкуриваю подряд несколько косяков, заторможено сижу, уставившись в одну точку и со смешанным чувством тоски и обиды думаю, что Майя могла бы хоть позвонить перед отъездом… Наконец, стряхнув оцепенение, тащусь наверх, забираюсь в постель, натягиваю на голову одеяло, сворачиваюсь и незаметно засыпаю.

Снится один из моих навязчивых сюжетов: я пробираюсь в тылу врага мрачными обшарпанными развалинами, зарослями, спёртыми склизкими катакомбами, слепыми проулками, вглубь неприятельской территории. Нас мало, мы разрознены, связь прерывиста и нестабильна. Мы крадёмся, подолгу затаиваясь, приникнув к сырой земле и напряжённо вслушиваясь в глухую мглу. Противника не видно, но его присутствие ощутимо и нарастает с каждым неловким шорохом, хрустом сухих сучьев и скрежетом битого стекла под жёсткими подошвами.

* * *

С треском распахивается балконная дверь, я подскакиваю и ошарашенно пялюсь на то, как знакомый силуэт, путаясь в занавесках, вваливается в комнату.

– О! Здорово, Челленджер. Что, не спится?

– Майя?!

– Какой-то ты квёлый, не рад меня видеть? – Она пересекает спальню и на мгновение останавливается у двери.

– Что происходит?

– Решила сделать романтический сюрприз! – усмехается Майя, не в силах сдержать улыбку при виде моей заспанной физиономии.

– Что случилось? Ты не улетела?

– Рейс перенесли. Вот подумала зайти на прощанье, тем более компания тёплая подобралась. Вижу, ты не теряешь вкус.

Пошвырявшись этими невнятными репликами, она разворачивается и начинает спускаться по лестнице.

– Майя, ты чего? Какая компания?

– Встречай гостей! – доносится снизу. – Как, блин, тут открывается…

Потирая виски, налитые тяжестью ещё не выветрившихся паров марихуаны, выползаю из кровати и озираюсь в потёмках, ища, что бы напялить на голую задницу. Штанов в пределах досягаемости не обнаруживается. Я присаживаюсь на край матраса и принимаюсь массировать гудящую голову, но в этот момент с лестницы раздаются приглушённые голоса и стук каблуков.

116